Главная › Новости

Огненная катастрофа в поселке Машинистов

Опубликовано: 22.08.2018

"Таинственная Россия": "Эльбрус. Гора богов?"

Огненная катастрофа в поселке Машинистов

В советское время мы даже и не подозревали, что вплоть до конца 80-х годов даже перечень ЧП, во время которых погибло пять или более человек, имел гриф «Секретно», не говоря уже о каких-либо подробностях таких чрезвычайных происшествий. Именно поэтому сейчас мало кто знает об одной из крупнейших огненных катастроф в истории нашей страны, которая в сентябре 1980 года произошла в пригороде Сызрани, одного из наиболее важных железнодорожных узлов на Средней Волге. Здесь в результате страшного пожара в течение всего лишь нескольких часов был стерт с лица земли целый населенный пункт, который до трагедии назывался поселком Машинистов (рис. 1).

До 20 сентября 1980 года в нем проживало почти две сотни человек.

Цена неисполненных инструкций

Вот что говорилось об этом ЧП в секретном документе, направленном сразу после ликвидации последствий аварии в Министерство внутренних дел СССР.

«Министру внутренних дел СССР тов. Щелокову М.А. Спецсообщение. Совершенно секретно.

Около 1 часов 40 минут 20 сентября в результате грубого нарушения правил ведения работ на железнодорожном транспорте на нечетной сортировочной горке Ново-Сызранского парка станции Сызрань-1 получила пробоину цистерна с газом «пропан-бутан» (рис. 2),

после чего началась утечка содержимого цистерны на территорию сортировочной горки и прилегающего к ней поселка Машинистов, пригорода Сызрани. Несмотря на произошедшую утечку, дежурным по горке Воронковым В.А. не было принято надлежащих мер по оповещению вышестоящего руководства и службы пожарной охраны о происшествии. В результате около 2 часов 15 минут от неустановленного источника огня произошла вспышка газовоздушной смеси на территории поселка Машинистов (рис. 3)

с последующим горением жилых домов и надворных построек, что повлекло за собой многочисленные человеческие жертвы. На первой стадии тушения к ликвидации пожара были привлечены наличные силы ОГПС-7 города Сызрани и пожарный поезд станции Сызрань, а в течение ближайших двух часов – также свыше 20 пожарных расчетов из Тольятти, Куйбышева и Новокуйбышевска. О локализации пожара объявлено к 6 часам 30 минутам 20 сентября, о ликвидации – к 9 часам 30 минутам. В результате пожара на месте погибло 12 человек, к 21 часу 20 сентября в больницах города скончалось еще 22 человека, свыше 15 человек находятся в критическом состоянии. Общее количество пострадавших и материальный ущерб уточняется.

Начальник УВД Куйбышевского облисполкома генерал-майор милиции В.Ф. Шарапов. 22 сентября 1980 года, 8.00»

Как вспоминают очевидцы, ночь на 20 сентября 1980 года на «же­лезке» под Сызранью была совершенно обычной. Посвистывали ло­комотивы, лязгали вагоны, а команды дежур­ных разносились далеко над полуночным городом. Кое-где в домах на засыпающих улицах светились оди­нокие окна, редкие прохожие спе­шили на покой, и никто из них еще не знал, что в это самое время огненный зверь уже бесшумно прокрадывался в тихий поселок Машинистов, чтобы через какие-то минуты взорвать его страшной катастрофой (рис. 4)

Дежурным по горке на станции Сызрань-1 в ту ночь был 27-летний Валерий Воронков. К моменту трагических событий он прослужил в своей должности почти год, а до того успешно сдал экзамены и получил необходимый допуск к диспетчерской работе. Служебные документы характеризовали Воронкова как знающего и толкового специалиста своего дела. Кстати, в числе прочих необходимых материалов, досконально изученных им перед экзаменом, был и список шифров, которые во время сортировочных работ присваиваются той или иной железнодорожной единице. Именно поэтому Воронков не мог не знать, что цифрой «9» в этом списке обозначаются цистерны с пропан-бутановой газовой смесью. Тем не менее уже потом, в ходе расследования причин трагедии в поселке Машинистов, Воронков во время допроса показал, что в ту роковую ночь из-за большой загруженности работой у него не было времени проверить, какой шифр имела сцепка из 5 цистерн, поступивших на сортировочную горку…

Даже многие из тех, кто не имеет прямого отношения к железнодорожному транспорту, не раз видели на боку окрашенных в белый цвет громадных емкостей эту предупреждающую надпись: «С горки не спускать». Это означает, что при формировании составов цистерны со сжиженным газом по территории сортировочной станции должны перемещаться только с маневровым тепловозом, и никак иначе. Оно и понятно: ведь заключенный в стальную полость пропан-бутан крайне огнеопасен, и потому цистерне с таким содержимым нельзя позволить двигаться по железнодорожным путям безо всякого контроля. Кстати, это совершенно очевидное даже для школьника правило закреплено и в соответствующих служебных документах Министерства путей сообщения. Однако в ночь на 20 сентября диспетчер позволил себе нарушить эту инструкцию – и в отношении злополучной сцепки дал подчиненным команду: «Спу­стить с горки самоходом».

Распоряжение дежурного по горке поступило к помощнику составителя поездов Леониду Фуражкину, который, хотя формально и был подчиненным Воронкова, тем не менее имел право самостоятельно решать, можно или нельзя направлять самоходом с горки ту или иную железнодорожную единицу. При этом нужно учесть, что если диспетчер находился в закрытом помещении, довольно далеко от спуска на горку, то составитель поездов имел возможность воочию видеть, что за вагоны поступают на сортировку. Но и Фуражкин, даже на подходе увидев пропан-бутановые цистерны, махнул на этот факт рукой – и в точности выполнил команду дежурного. Уже потом следствие установило, что та­кие же распоряжения не только Воронков, но и прочие дежурные по горке отдавали своим подчиненным и за день до происшествия, и за месяц, и за год до него. Однако и в тех, и в последующих случаях им все сходило с рук, и потому в дальнейшем железнодорожные служащие продолжали нарушать инструкцию уже по привычке – до тех пор, пока не наступила расплата…

Кроме того, следствие установило, что в ночь на 20 сентября огненную трагедию приблизило еще и другое обстоятельство. Буквально за несколько минут до прохождения пропан-бутановой сцепки по тому же пути с горки спусти­ли мазутовые ковши, из которых нефтепродукт пролился прямо на вагонозамедлители. Так называются особые стационарные устройства для торможения вагонов, которые в принципе могут снизить скорость цистерн до минимальной. И в ту ночь вагонозамедлители тоже были дистанционно включены дежурным, но из-за замасливания мазутом силы трения на них оказалось явно недостаточно для торможения вагонной сцепки с такой большой массой. В результате в роковые мгновения пять цистерн даже не замедлили свой ход, а покатилась с горки дальше со скоростью около 30 километров час, хотя при маневровых работах их разрешается перемещать не более чем на три километра в час.

Но тогда на сортировочном участке еще был человек, который вполне мог бы предотвратить надвигающуюся катастрофу. Им оказался рабочий горки Александр Поднебесов, в обязанности которого входил контроль за скоростью поступающих единиц, а при необходимости - их торможение с помощью специального приспособления, которое подкладывается под колеса вагонов и на железнодорожном сленге именуется «башмак». Так вот, в тот момент Поднебесов, увидев недопустимо разогнавшиеся цистерны, сунул тот самый башмак под накатывавшиеся колеса и отскочил в сторону.

Однако скорость сцепки, как уже говорилось, была слишком высока, и потому цистерны потащили башмак дальше по рельсам, в направлении стоящих цементных вагонов. Тем не менее впоследствии эксперты установили, что даже в этот момент у рабочего для предотвращения столкновения было не менее 30 секунд времени: он мог поставить под колеса дополнительные башмаки, которых в его распоряжении в ту ночь было не менее семи штук. Но Поднебесов явно растерялся – видимо, раньше он никогда не попадал в такую ситуацию. В результате пропановые цистерны на полной скорости врезалась в вагон-цементовоз, сцепное устройство которого пропороло тонкую сталь – и из пробитой емкости на пути и на улицы поселка Машинистов хлынул смертоносный поток сжиженного газа…

И даже в этот момент теоретически еще можно было бы предотвра­тить катастрофу. Тот же самый Поднебесов, который оказался единственным свидетелем столкновения, был обязан сразу же сообщить об утечке дежурному по горке и в пожарную службу. Тогда в принципе можно было бы выставить оцепление вокруг места происшествия, и одновременно предупредить жителей всех окрестных жилых кварталов, чтобы те не зажигали в домах света, не курили, не топили бы печи, а лучше всего - вообще бы на время покинули свои дома. Однако башмачник не только никого не предупредил об аварии, но и вовсе сбежал с места происшествия, прекрасно понимая, что от утечки газа ничего хорошего ждать не приходится. Тем временем опасная жидкость быстро превращалась в легкую, невидимую простым глазом дымку, от которой на траву лег как бы белый иней. Спящему поселку Машинистов оставалось жить какие-то считанные минуты…

Даже неспециалисту ясно, что образовавшейся к этому времени на поселковых улицах воздушно-газовой смеси в эти роковые мгновения было достаточно лишь какой-нибудь крохотного огонька, чтобы пропан-бутан в доли секунды превратился в огромное облако яростного пламени. Но мы теперь вряд ли узнаем, кто же именно из местных жителей поселка в последнюю секунду своей жизни зажег ту ро­ковую спичку, или всего лишь включил свет на веранде. Так или иначе, но в третьем часу ночи 20 сентября 1980 года по поселку Машинистов вдруг прокатился мощнейший огненный вал, а следом за ним до неба взметнулось бешеное пламя (рис. 5).

Это был объемный взрыв – страшная реальность нашего технологического времени. Он происходит, когда срабатывает не один лишь точечный заряд взрывчатого вещества определенной массы, а одновременно взрывается весь огромный объем горючего газа, в смеси с воздухом образующий словно бы единую бомбу гигантских размеров. И потому в те минуты свидетелям катастрофы показалось, что в поселке Машинистов словно бы вспыхнул сам воздух…

А предыдущий день, 19 сентября, был пятницей, самым началом золотой осени, и потому к жителям поселка вечером при­ехало немало гостей и родственников. В общей сложности во дворах стояло более десятка машин, и у каждой из них в баке находился запас бензина. К тому же в каждом доме здесь стояли баллоны с газом, а у многих даже не один. По этим и другим причинам пламя, охватившее дома, в считанные минуты приобрело настолько разрушительную силу, что в поселке Машинистов горело и плавилось все, что могло гореть – дома, деревья, земля, асфальт и живые человеческие тела…

«Мы думали, что началась ядерная война…»

Все пожарные подразделения Сызрани во главе с исполняющим обязанности помощника начальника отряда капитаном В.И. Колокольцевым после получения тревожного сообщения прибыли в поселок Машинистов буквально в считанные минуты. В городе тогда оставался только один пожарный экипаж на случай других возгораний. А по всей Куйбышевской области в ту ночь была объявлена пожарная тревога «номер три» – высокой опасности. До восьми часов утра бойцы пожарной охраны Сызрани работали без подмены, да и потом все они остались в строю еще на сутки.

Пожарному ОГПС-7 Сергею Баракину в сентябре 1980 года был 21 год, и он служил командиром отделения второй пожар­ной части. Вот что он рассказывал:

- Ночью 20 сентября всю нашу часть подняли по тревоге. Когда мы проезжали по улицам Сызрани, то сразу же увидели огромное зарево над поселком Машинистов. К моменту нашего приезда штаб пожаротушения уже был на месте. Мы получили команду, поставили гидрант и нача­ли тушить то, что только еще начинало вспыхивать. Дома, горевшие внутри поселка, тушить уже было бес­полезно - к ним даже пробраться было нельзя (рис. 6).

Вскоре приехали работники милиция. Нас поставили между горящими домами и станцией, чтобы отсекать огонь, потому что на прилегающих путях стояли емкости с горючим. Если бы сюда переметнулся пожар, то даже трудно представить, что там тогда было бы…

Его рассказ дополнил ветеран пожарной службы Олег Першенков:

- Когда в ту ночь мы еще только подъезжали к поселку, я увидел, как из дома выскочил парень, на котором горела одежда. Мы его залили водой… А вообще же здесь горел весь поселок размером более чем 100 на 100 метров, и тушить его можно было только по периметру (рис. 7).

Пожарные части расположились по его сторонам. Лезть внутрь квартала было просто невозможно - каждый дом сгорал за какие-то минуты. Даже в брезентухе, в каске, весь облитый водой, пожарный не мог близко по­дойти к зданию (рис. 6).

Поэтому мы были вынуждены лишь отсекать огонь, не давали пламени выйти из поселка. Наш автомобиль «Урал» стоял на дороге, довольно далеко от огня, но на нем от жара все равно пузырилась краска, хотя мы и регулярно обливали его водой…

Как впоследствии рассказывали немногие из уцелевших очевидцев, в момент взрыва кто-то из жильцов поселка в беспамятстве выбрасывался на улицу – и здесь мгновенно сгорал, словно мотылек в пламени ги­гантской свечи. Кто-то, обезумев от страха, лез в погреб, думая, что в мире началась ядерная война. Многие люди задохнулись от нестерпимого жара в своих постелях, так до конца и не проснувшись, умерев в счастливом неведении и не испытав в итоге невыно­симой боли от полученных ожогов. Им по-настоящему завидовали выжившие, но при этом страшно обгоревшие их родственники. Впрочем, и после этой ужасной катастрофы люди все равно ежедневно продолжали умирать в ожоговом центре, некоторые даже на десятые сутки после случившегося, перенеся за эти дни нечеловеческие страдания и мучения.

Вот что вспоминает Н.Н. Субботкина, фельдшер станции «скорой помощи»:

- В ту ночь мы были на выезде на Монастырской горе, как вдруг получили срочный вызов: «Всем бригадам в поселок Машинистов!» В городе оставили только одну бригаду для самых неотложных случаев. Приехав, мы увидели, что в поселке горит сам воздух. Это было очень страшно: я видела, как люди выпрыгивают из окон и падают, обожженные, в самое пламя. А по улицам в шоковом состоянии бежали другие обгоревшие люди, и они кричали нам: «Возьмите моего сына, мою дочь!!!» Мы брали помногу, сразу человек по восемь, в первую очередь стариков и детей. На многих кожа висела клочьями, как чулки, волосы у всех были обгоревшие, скрученные. Пока ехали, мы оказывали потерпевшим самую первую помощь, а также вкалывали обезболивающее, и на­кладывали повязки.

Часто пострадавшие не могли говорить. Тогда приходилось спрашивать у окружающих их имена и фамилии. Затем мы записывали все это на листочке и подкладывали его под бинт. Лишь под утро мы закончили эвакуацию всех пострадавших и переключились на санчасти. Для особо тяжелых вызывали са­нитарную авиацию и увозили их вертолетами в Куйбышев и Тольятти.

Вот что в ночь на 20 сентября пережил Валерий Рубинов, рабочий железной дороги:

- После вечерней смены мы с другом поехали на машине домой. Был уже второй час ночи, и как раз на повороте в поселок мы въехали в облако тумана. Сразу же заг­лохла машина, и мы почувствовали запах газа. А потом нам в глаза ударил столб огня высотой, как мне показалось, до самого неба (рис. 8).

Тут же на нас пошла волна ревущего пламени. Меня опалило жут­ким жаром, я выскочил из машины и что есть силы помчался по дороге. Удалось отбежать примерно метров сто, но стена пламени все вре­мя катилась позади, постепенно приближа­ясь ко мне и поджаривая спину. Вскоре на мне уже горели брюки и рубашка, и тут я понял, что вряд ли смогу уйти от этой огненной волны.

В конце концов пламя меня все-таки догнало и окружило со всех сторон. Я уже не бежал, а едва брел среди огня, теряя сознание. Уже потом я узнал, что у меня было обо­жжено 45 процентов поверхности кожи. Тем не менее, когда мне все-таки удалось выбраться на свободное пространство, у меня еще хватило сил раз­деться, потому что вся моя одежда расплавилась и тлела. Тут следом за мной на дорогу вдруг выскочила женщина в одной сплавившейся сорочке, и у неё были страшные глаза, переполненные болью и страданиями. Нас обоих отвез в больницу проезжавший мимо водитель.

А вот что рассказал о своей судьбе житель бывшего поселка Машинистов Сергей Селиверстов:

- Накануне к нам приехали род­ственники из Тулы. Когда все вокруг внезапно загорелось, я выскочил на кухню, на всю мощность пустил воду, а потом передал тестю по­луторагодовалого сына. Никто не понимал, что происходит: вокруг от нестерпимого жара плавился асфальт, и вскоре я уже не мог идти, а только в беспамятстве полз. Очнулся я уже в Куйбышеве, в ожоговом центре. У меня на 75 процентов была обожжена кожа, и все говорили, что с этим не выживают, но я почему-то тогда не умер. Боль все время была нестерпимой. А потом врач сказал мне: «Я больше не могу колоть тебя обезболивающими препаратами. Если ты не хочешь стать наркоманом, лучше пей». И я стал пить - спирт, водку или коньяк, все равно что. При смене бинтов я орал песни, иначе не мог выдер­жать, а после перевязки вмазывал 150 граммов спирта, заку­сывал - и минут через пять отключался.

Когда меня наконец выписали, то из Куйбышева меня привез мой шурин Во­лодя Сомов. Стояла зима. По дороге я все расспрашивал, как там род­ные, а он все больше отмалчивался. Подъезжая к Сызрани, он внезапно заверну­л на Батракское кладбище. После лечения я плохо ходил, и поэтому еле-еле вышел из машины - и тут вдруг все увидел. Кресты! Со знакомыми, такими родными фамилиями. Я буквально полз от одной могилы к другой, и у каждого нового креста все новое и новое горе обрушивалось на меня. Оказалось, что из Селиверстовых в живых ос­тались только я да мой сыниш­ка. Он все это время мотался то у родных, то у друзей, и за это время пять садиков сменил… Если бы я в больнице узнал, что из семьи моей практически никого не осталось – ни за что бы не выжил.

Березки на месте трагедии

Согласно официальной справке, в ту страшную ночь в поселке Машинистов сгорело в общей сложности 44 дома. Непосредственно во время пожара, а также от ожогов в последующие дни погиб 41 человек. Вот полный список пострадавших в ходе этой трагедии (публикуется впервые).

Погибли непосредственно во время пожара (всего 12 человек):

Бакусева Ф.М., Губин П.В., Загудаева В.М., Кадочкин А.В., Коптев А.А., Костромитин Е.В., Костромитина В.Ф., Красильников Е.А., Морозова М.Н., Мушников В.И., Никитина П.И., Сомова Ю.И.

Скончались в больнице вскоре после пожара (всего 29 человек): Архипова С.Е., Бакусев М.З., Бакусев Н.М., Бакусева Ф.Ю., Горелов А.В., Губин А.В., Губин В.С., Губин Н.С., Губина М.Ф., Губина Н.Г., Джао Цзинь Чен, Зайцев С.В., Кадочкина М.И., Кадочкина Ю.В., Кирсанов А.Н., Костромитин И.Ф., Костромитина А.И., Никитин Я.С., Пономарев В.С., Селиверстов И.В., Селиверстов А.И., Селиверстова А.С., Селиверстова В.С., Тимушева В.П., Тимушева Н.М., Федорова Т.М., Филиппова В.Г., Хрящева А.В., Шмотова М.Н.

Получили инвалидность в результате тяжелых ожогов, ампутации конечностей и потери зрения (всего 7 человек): Анисимов А.А., Кучеренкова В.Ф., Рубинов В.Б., Селиверстов С.А., Селиверстова М.А., Тимушев Р.Ш., Федоров В.М.

Получили менее тяжелые ожоги, из-за чего им в инвалидности было отказано (всего 25 человек): Бирюков С.М., Дубасова М.П., Жорин В.Н., Жорина А.Н., Кадочкин Е.С., Кадочкин С.В., Кадочкина Н.Н., Кадочкина С.А., Красильников Р.С., Красильникова В.И., Куренков А.И., Куренкова И.М., Магдалинчук А.Т., Михальцова И.Н., Рожкова В.Б., Сафарова З.М., Федоров М.Ф., Федорова Т.В., Филиппов А.И., Хрящев А.И., Чернуха В.С., Чернуха Л.Я., Чижов А.А., Швец А.Г., Шмотов А.В.

После ликвидации пожара погорельцев из поселка Машинистов сосредоточили на сборном пункте Сызранского военкомата. Там же для них организовали питание, а потом раздавали талоны на бесплатные обеды в любой столовой. Многие выскочили из горящих домов, в чем были, и им нужна была хоть какая-то одежда. Этот вопрос тоже удалось решить довольно быстро. На помощь пострадавшим почти сразу же пришел весь город: заводы, предприятия и организации помогали им деньгами, а простые граждане приносили еду, белье и теплые вещи. А еще для десятков, если не сотен обожженных и обгоревших срочно потребовалось много донорской крови. Надо сказать, что сызранцы сразу же горячо откликнулись на эту огненную трагедию. Уже через несколько минут после обращения к жителям города, которое штаб гражданской обороны в три часа ночи передал по радиотрансляционной сети, на станцию переливания крови пришло более 1700 человек.

Уголовное дело виновников катастрофы слушалось через девять месяцев после трагедии на выездном заседании Куйбышевского областного суда под председательством Г.А. Пахомова. На скамье подсудимых оказались трое: дежурный по горке на станции Сызрань-1 Валерий Воронков, помощник составителя поездов той же станции 28-летний Леонид Фуражкин и 31-летний башмачник Александр Поднебесов. Первых двоих суд приговорил к 6 годам лишения свободы в колонии усиленного режима, а Поднебесова – к трем годам лишения свободы в колонии общего режима. Впрочем, в народе тогда говорили, что за случившееся наказали только «стрелочников», а те, кто в ту ночь не обеспечил надлежащие условия работы на станции Сызрань-1, остались в стороне.

Воронков после приговора около года сидел в Сызранской тюрьме, а потом его перевели в колонию-поселение в Тольятти, откуда он получил условно-досрочное ос­вобождение. Отсидев положенное, еще молодой в то время парень вернулся на железную дорогу, где ему дали работу мастера, потом должность в производственном цехе УПТК. Что же касается бывшего составителя поездов Фуражкина, то он уже больше не вернулся на железную дорогу, а уехал на работу в село. А вот бывший башмачник Поднебесов, попав в тюрьму, получил здесь дополнительный срок, а потом погиб в местах лишения свободы при неясных обстоятельствах.

Сегодня на месте той жуткой трагедии растут молодые березки (рис. 9, 10). Их здесь высадили почти сразу же после того памятного пожара.

Валерий ЕРОФЕЕВ.